Билл несколько раз проиграл сценку сам с собой.

Лучший метод – всегда самый простой.

Остановившись у дома, он взбежал по ступенькам и распахнул дверь. Джуни, свернувшись в клубочек на кушетке, пришивала пуговицу к блузке. При его появлении она замерла и испуганно подняла глаза. По полному вины и лести взгляду Билл догадался, что она опять гуляла с Рэглом. При этом они держались за руки и обменивались вздохами.

– Привет.

– Привет, – откликнулась Джуни. – Как на работе?

– Все то же самое.

– Угадай, что сегодня случилось?

– А что сегодня случилось?

– Я пошла в прачечную за твоими вещами, – заторопилась Джуни, – и столкнулась с Бернис Уилкс. Ну, заговорили о школе – мы с ней учились в Кортезе, – а потом она подвезла меня на своей машине, мы перекусили и сходили в кино. Я только что вернулась. Так что на обед у нас два куска замороженного пирога.

Она испытующе на него посмотрела.

– Обожаю мясной пирог, – сказал Билл.

Джуни поднялась с дивана. В длинной юбке с оборками, сандалиях, в блузке с низким вырезом и с огромными, как медали, пуговицами она выглядела очаровательно. Волосы были искусно уложены и собраны на затылке в классический узел.

– Ты просто прелесть, – прощебетала она. – А я думала, ты придешь в ярость и расшумишься.

– Как Рэгл?

– Я не видела Рэгла сегодня.

– Ладно, – Билл согласно кивнул. – А как он выглядел, когда ты видела его в последний раз?

– Надо вспомнить, когда я видела его в последний раз.

– Ты видела его вчера, – напомнил Билл.

– Нет. – Джуни моргнула.

– Так ты мне сказала вчера вечером.

– Да? – пролепетала она. – Разве?

Эти моменты доставали его больше всего. Бог с ними, пусть они с Рэглом творят что угодно, но зачем потом придумывать нелепые истории, которые противоречат одна другой и все еще больше запутывают? А самое главное, ему действительно надо знать о состоянии Рэгла.

Идиотизм совместного проживания с женщиной, выбранной за приветливый нрав...

Джуни могла совершить глупейший промах, а могла поступить правильно. Если же ее спрашивали о происшедшем, тут же срабатывала внутренняя установка на ложь во спасение, и все безнадежно стопорилось. Нужна была женщина, способная творить непристойности, а потом их спокойно обсуждать. Однако уже ничего не изменить.

– Расскажи мне о старине Рэгле Гамме, – попросил Билл Блэк.

– Я знаю, что ты меня подозреваешь, но это лишь отражение твоей собственной извращенной психики. У невротиков так все время.

– Ты просто расскажи мне, пожалуйста, – едва сдерживаясь, произнес Билл, – как Рэгл чувствовал себя эти дни. Меня не волнует, чем вы с ним занимались.

Это подействовало.

– Так вот слушай! – Безумный голос Джуни разносился по всему дому. – Чего ты от меня добиваешься? Хочешь, чтобы я призналась, что у нас с Рэглом что-то было, да? Я, кстати, целый день сидела и думала – знаешь, о чем?

– Не знаю.

– О том, что я, наверное, оставлю тебя, Билл. Мы с Рэглом куда-нибудь уедем.

– Вдвоем? Или возьмете Зеленого Человечка?

– Намекаешь на его способ зарабатывать деньги? Хочешь сказать, он не обеспечит нас двоих?

– Ну тебя к черту, – махнул рукой Билл Блэк и пошел в соседнюю комнату.

Джуни преградила ему дорогу.

– Ты презираешь меня за то, что я не такая образованная!

По лицу ее текли слезы, оно распухло и покраснело. Теперь Джуни не выглядела привлекательной.

Прежде чем Билл успел ответить, звякнул колокольчик на входной двери.

– Дверь, – сказал Блэк.

Джуни уставилась на него, потом повернулась и вышла из комнаты. Он слышал, как она открыла, слышал ее возбужденный, срывающийся голос, отвечающий другой женщине.

Любопытство заставило его выглянуть в прихожую.

На пороге стояла крупная, робкая на вид дама средних лет. В руках она держала кожаную папку, на рукаве была повязка.

Гостья монотонно бормотала, одновременно копаясь в бумагах.

– Гражданская оборона, – пояснила Джуни.

Видя, что она слишком расстроена, чтобы вести разговор, Билл подошел к двери и занял ее место.

– В чем дело?

Женщина еще больше оробела, прокашлялась и ответила тихим голосом:

– Простите, что беспокою вас во время обеда, но я ваша соседка, живу рядом на этой улице. По поручению комитета обхожу все дома. Гражданской обороне очень нужны добровольцы в дневное время. Может быть, кто-нибудь из вас сможет помочь нам подежурить часок-другой в течение этой недели...

– Не думаю, – перебил ее Блэк. – Моя жена не работает, но у нее много других обязанностей.

– Понятно, – кивнула женщина. Она записала что-то в своем блокнотике, потом застенчиво улыбнулась. Судя по всему, ей отказали впервые. – В любом случае благодарю вас. – Она неуверенно замешкалась в дверях, не зная, как уйти. – Меня зовут миссис Кейтелбайн. Кей Кейтелбайн. Мой дом на углу. Двухэтажный старый дом.

– Хорошо, – сказал Билл, слегка прикрывая дверь. Вернулась Джуни, прижимая к лицу носовой платок.

– Может быть, – голос ее все еще дрожал, – вам помогут в соседнем доме. Там живет мистер Гамм, он часто свободен. Рэгл Гамм.

– Спасибо, миссис... – женщина благодарно закивала.

– Блэк, – подсказал Билл. – Всего доброго.

Он закрыл дверь и включил свет на крыльце.

– Вот так целый день, – всхлипнула Джуни. – Коммивояжеры, торговцы щетками и прочей дребеденью... – Она сумрачно посмотрела на мужа и сложила платок поновому.

– Я вовсе не хотел ссориться, – примирительным тоном произнес Билл.

Толку от нее не добиться. Вот они, интриги, неизбежно порождаемые домашним затворничеством. Домохозяйки в этом смысле еще хуже политиков.

– Пойду посмотрю пирог, – сказала Джуни, направляясь на кухню.

Засунув руки в карманы, Билл побрел следом, все еще намереваясь извлечь из жены какую-нибудь информацию.

Кей Кейтелбайн прошла с тротуара на дорожку, ведущую к соседнему дому.

Дверь ей открыл высокий, полный, добродушный человек в белой рубашке и темных неглаженных брюках.

– Простите, вы – мистер Гамм?

– Нет, я Виктор Нильсон. Но Рэгл дома. Заходите. – Он придержал дверь, и женщина вошла. – Присядьте, – сказал Вик. – Я его сейчас позову.

– Большое спасибо, мистер Нильсон.

Посетительница расположилась на стуле у двери, держа на коленях папку с брошюрами. В доме было тепло и уютно. Пахло обедом. Не очень удачное время для посещений, подумала она. Самое обеденное время.